ЮВЕНИЛЬНЫЙ КОРАБЛЬ

ЮНЫЕ ГОДЫ УЖАСНЫЕ

О своем подростковом возрасте вспоминает Эмма Джек. Сейчас ей 26 лет, она была смущенным и рассерженным тинэйджером с диабетом. Но сейчас она изменилась и решила проанализировать свое недавнее пошлое.

День 16 апреля 1990 года я буду помнить всегда. "Сегодня мне поставили диагноз "диабет", — написала я в своем дневнике двумя неделями позже — когда мне стало немного лучше. Мне было 11 лет. Я не могла стоять на ногах, когда меня положили в больницу. В прошедшие до этого 4 месяца я литрами пила воду или сок, но все равно не могла утолить жажды. И еще я не могла бодрствовать после семи вечера…
С того дня, как мне поставили диагноз, я хотела знать, почему. Каждый раз, когда мне надо было сделать очередную инъекцию или тест крови, я спрашивала: "Почему я?" Никто не мог мне ответить. И каждый раз, когда я спрашивала и не получала ответа, я становилась чуть более раздражительной, чуть более подавленной и менее способной справиться с этой проблемой. У меня были младшие брат и сестра, с которыми сейчас очень люблю общаться. Тогда они меня раздражали. Им не нужно было делать уколы, а мне нужно. И я продолжала спрашивать маму и папу: "Почему?" — и не получала ответа. Я решила протестовать: прекращала колоть инсулин, проверять сахар крови, прятала конфеты и шоколад и, оставшись одна, съедала их. В 16 лет я начала гулять по ночам и выпивать — как любой другой подросток, хотя я не была такой, как любой другой. В итоге я всегда доводила себя до болезненного состояния. Я пыталась урезонить сама себя, но начинала злиться и плакала. Все эти годы я постоянно попадала в больницу. Мой гликированный гемоглобин никогда не опускался ниже 10%. Сахар крови всегда был выше 7ммоль/л. Два года у меня совсем не было гипогликемии. Я вводила 200 ЕД инсулина в сутки, прибавила в весе и была в плохой физической форме.
В 1998 году меня попросили принять участие в испытаниях инсулиновой помпы в местной клинике. Мой консультант и медсестра поддерживали меня, они хотели помочь мне. Впервые за минувшие 8 лет я поняла, что никто не ответит на те вопросы, которые меня мучают, и поэтому медики делают тесты, испытывают новые препараты и новые методы управления диабетом — чтобы в конце концов дать ответы. Думаю, именно в то время я начала "принимать" свой диабет. Я похудела, сахар крови установился в пределах от 5 до 9ммоль/л, мой диабет начал стабилизироваться, я научилась справляться с ним. В 2000 году я стала трезво осознавать все происходящее — наверное, я повзрослела. В этом году наша собака тоже заболела диабетом. Моя семья говорила, что с Бетси справиться было гораздо легче, чем со мной...
Сегодня я в порядке. Правда, у меня есть некоторые проблемы с глазами и одной почкой, которые я "заработала" в период плохого контроля за диабетом в годы юности, когда я не слушала ни врачей, ни родителей, когда они говорили мне о том, что может случиться, если не контролировать диабет. Сейчас мама и папа — мои лучшие друзья, а те ужасные юные годы приводят меня в смущение, особенно, перед моим женихом Карлом. Я говорю себе: "Нет, я не могла быть такой плохой" или "Я этого не делала", но в глубине души я знаю, что это было, и этого не вычеркнешь из жизни. В этом году я выхожу замуж, и мы собираемся в путешествие в Австралию в медовый месяц. Я знаю, как важно то, что сейчас мое здоровье в порядке, и стараюсь все делать правильно. Я хочу иметь детей в будущем, так что у меня есть важная цель, чтобы работать над своим здоровьем. Я не могу себе позволить не следить за собой. Когда я спрашивала родителей "Почему я?" и не получала ответа, я думала, что это оттого, что их не волнует мое состояние или они его не понимают. Теперь я знаю, что это оттого, что у них просто не было ответа, и они очень плохо чувствовали себя из-за этого. Они, конечно, слышали все мои вопросы, и мои вопросы были эхом их собственных мыслей, но они не могли дать мне реального объяснения и не могли соврать. Дети всегда думают, что у родителей есть ответы на все вопросы — кто же может ответить, если не они? Только с возрастом я поняла, что иногда ответа на вопрос нет ни у кого. Но на один свой вопрос я сейчас могу ответить: "Означает ли диабет, что твоя жизнь кончена? — Нет, не означает". Можете поспорить?

Из журнала On the Level