ДИАМИКС

НОВОМИКС ВО ФРАНЦИИ

Желая рассказать читателям «ДН» больше об аналоговой смеси НовоМикс, которая только-только начинает приживаться в России, редакция газеты связалась с европейскими диабетическими ассоциациями, попросив их выслать нам истории пациентов, пользующихся этой смесью. Первой откликнулась Французская диабетическая ассоциация, и сегодня мы публикуем письмо ее члена — Мариуса Може, проживающего в Марселе.

У нас, французов, есть старая добрая пословица: «Лишь глупец не меняет своего мнения». Но только сейчас, на склоне лет, я убедился в ее правоте…
В конце 1998 года я еще работал бухгалтером в небольшом марсельском банке и готовился выйти на пенсию, поездить по свету, покопаться в саду. Знаете, мы с женой Женевьевой считаем, что фрукты и овощи, выращенные своими руками, гораздо полезней тех, что продают в супермаркетах. Напротив дома у нас чудный сад с огородом, и мы проводим в нем почти все выходные.
Но планы мои осуществились не сразу. Год заканчивался, и я занимался подготовкой ежегодной финансовой отчетности. На это уходило много сил и времени, каждый раз вечером после работы я чувствовал невероятную усталость, которая, как мне казалось, начала перерастать в хроническую. Покончив к Рождеству со всеми финансовыми делами, я решил прямо с Нового года заняться своим здоровьем…

COMME IL FAUT…
1999 год не принес мне радости долгожданного отдыха — еще в январе у меня был выявлен диабет 2 типа. Мне были прописаны сахароснижающие препараты, и многое пришлось менять в режиме питания и физической активности. Несмотря на неожиданный диагноз, я был счастлив, что могу отделаться только таблетками и диетой, раньше мне казалось — возможно, я об этом где-то читал или слышал — что все люди с диабетом пользуются инсулином. Инсулин… тогда одно только это слово бросало меня в дрожь.
В подтверждение всех моих страхов, лечащий врач меня предостерег: «Не ешьте сладкого, соблюдайте строгую диету, занимайтесь спортом. А не будете, так я вас переведу на инсулин…»
«Если бы инсулин не был так страшен, доктор Готье не стал бы мне им грозить, —подумал я. Я был уверен, что инсулин прописывается только на последних стадиях заболевания, когда пациенту уже нечего терять. Все мое естество восставало против инсулиновых инъекций. Да и до пенсии оставался всего год, и мне хотелось доработать его до конца, что же касается инъекций, то я не был уверен, что администрация позволит мне делать их в банке — они могут произвести неприятное впечатление на клиентов. С другой стороны, конечно, на работе можно было никому не рассказывать о диабете, а для инъекций удаляться в уборную… но разве все тайное в один прекрасный день не становится явным?
Одним словом, я был рад, что мне не назначили инсулин, и прилагал все усилия к тому, чтобы моя диета была здоровой — почти исключил из рациона сладкое, высчитывал количество белков, углеводов и калорий в каждом блюде и соблюдал строгий режим питания. Выполнял все, как говорится, comme il faut.

ТРЕТИЙ ВОЗРАСТ
Весь 1999 год я привыкал к новому образу жизни, который приходилось совмещать с работой, а потом, наконец, вышел на пенсию. Так прошло еще два года, за это время мы с женой успели съездить в Португалию, Сицилию, разбить перед домом газон с клумбами, что тоже немаловажно (Женевьева обожает цветы). А еще мы вступили в местный клуб пенсионеров. . Вы, наверное, знаете, что в нашей стране, а особенно на юге Франции — мы живем в Марселе — такие клубы очень популярны. Там мы занялись изучением португальского языка, плаванием, выведением новых сортов кабачка. А что?! Человек выходит на пенсию, но это не значит, что жизнь перестает его интересовать! Кроме того, пенсионеры в нашей стране имеют довольно большую покупательную способность, мы при желании и за границу можем съездить, и праздничный вечер организовать. У нас пенсию даже называют “Le troisieme age” — третьим возрастом. Но больше всего в клубе меня устраивало то, что каждые две недели мы отправлялись в велосипедные пробеги по окрестностям Марселя. Велосипед плюс работа в саду — прекрасный, приносящий удовольствие вид физической активности.
Такой образ жизни меня во многом устраивал, а диабет нисколько не тяготил. Собственно говоря, к диете я быстро привык и она пошла мне только на пользу, физическая активность была в удовольствие. Да и лечение совсем мне не досаждало — что такое несколько таблеток в день! Таблетка — это не укол. Откровенно говоря, никто из окружающих даже не догадывался о том, что я болен.

A LA GUERRE COMME А LA GUERRE
В начале 2003 года я почувствовал ухудшение зрения и слабость. Анализ гликированного гемоглобина показал: все было не так хорошо, как я думал. Я забыл, что диабет — болезнь коварная — и надеялся мирно с ней ужиться.
Доктор Готье, просмотрев мои анализы, заметил: «И что вам мешало соблюдать все мои рекомендации? Неужели вам так не терпится перейти на инсулин?»
О, Боже, подумал я, неужели во всем виноват тот небольшой кусочек торта, что я отведал на именинах у Пьера? Или бисквиты с лимонадом, которые Розалия подавала на литературном вечере? Или я слишком часто ленился и в холодную погоду не решался выходить на работу в сад, боясь простудиться? Что-то пошло не так, не comme il faut. И во всем виноват я… Я один!
Я заверил доктора Готье, что готов пойти на любые жертвы — отказаться от всей доставляющей мне удовольствие еды, от чудных рассыпчатых провансальских сыров, от камамбера — вкуснейшего сыра с благородной плесенью, картофеля по-французски и спагетти — лишь бы он не переводил меня на инсулин. Вам, возможно, это покажется смешным, но чтобы меня понять, надо знать французов — ни один из нас добровольно не откажется от сыров, которыми так славятся наши провинции.
Доктор Готье решил дать мне еще один шанс…
Жизнь пошла по-прежнему, но к диабету я уже относился более настороженно, не доверял ему. И он, видимо, чувствуя, что отношения между нами разладились, все чаще и чаще давал о себя знать то усталостью, то головной болью, то слабостью. Как говорится: A la guerre comme а la guerre. Занятия в клубе потеряли для меня прежнюю привлекательность, меня перестало интересовать, ирис растет в наших клумбах или фиалки, я начал быстро раздражаться, а Женевьева начала жаловаться на то, что у меня испортился характер. Сейчас я понимаю, почему наших родных называют людьми с диабетом 3 типа — и достается же им от наших «сахарных» перепадов настроения.

НЕЛЕПЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ОБ ИНСУЛИНЕ
Женевьева всю жизнь проработала учительницей музыки, а выйдя на пенсию, стала играть в местном католическом приходе на органе. И вот как-то во время воскресной мессы она подвела ко мне человека приятной наружности и представила его, как месье Густава Абеля. Оказалось, что месье Абель страстный любитель музыки, а еще он работает эндокринологом в Марсельской клинике. Женевьева уже рассказала ему обо мне, и он решил со мной поговорить.
Когда месье Абель услышал, что я болен диабетом уже четыре года и до сих пор пользуюсь одним сахароснижающим препаратом — Метформином, если быть точным, то возмутился. Он принялся убеждать меня, что когда диабету 2 типа «исполняется» 5-6 лет, инсулинотерапия становится жизненно необходима, что только она может предотвратить развитие осложнений и что, в конце концов, последствия диабета, если вовремя не начать лечение инсулином , могут быть ужасны. Но я упорно стоял на своем, не желая даже слышать об инъекциях. Ведь в то время я был еще во власти совершенно нелепых, неизвестно где почерпнутых, представлений об инсулине. Тогда между нами произошел примерно такой диалог:
— Ваше упорство ни к чему хорошему не приведет, — выходил он из себя. — У вас уже сейчас ухудшается зрение, и, слава Богу, Вы это чувствуете, а зачастую осложнения подкрадываются незаметно. Я уже много лет врач, и мне ни раз приходилось наблюдать, как такие упрямцы становились инвалидами после инфаркта или инсульта, как у них отказывали почки, как они слепли и как им ампутировали конечности, наконец!
— Но я ведь соблюдаю все предписания доктора Готье, — настаивал я,— и благодаря им первые два года болезни чувствовал себя прекрасно.
— Поймите же Вы,— наконец проговорил он. — Первые годы Вы действительно могли чувствовать себя прекрасно, но со временем Ваша поджелудочная железа потеряла способность производить инсулин. И этого не надо бояться. Бояться надо высоких “сахаров”. Высокий сахар — главный враг диабетика. Одним словом, сейчас Вам как воздух необходима инсулинотерапия.
— Mon Dieu! — вскричал я. — Мне об этом ничего не было известно.
Стать прикованным к постели инвалидом из-за инсульта или потерять конечность мне совсем не улыбалось, и я, волей-неволей, начал прислушиваться к словам месье Абеля. Он рассказал, что врачи общего профиля, как месье Готье (во Франции большинство пациентов с диабетом находятся под наблюдением врачей общего профиля, или, как их еще называют, семейных докторов, и только раз в год пациент с СД посещает эндокринолога — Ред.), часто сами недооценивают необходимость инсулинотерапии. И вот какими принципами они руководствуются: этот месье уже и так достаточно стар, он все равно долго не проживет, к чему докучать ему инъкциями? Они сами всячески оттягивают момент перехода на инсулинотерпию, а чтобы заставить пациента соблюдать все рекомендации, даже угрожают ему переводом на инсулин. Неудивительно, что пациенты, в сознании которых укоренилась мысль о том, что инсулин — это плохо, так сильно страшатся его.
Но, по словам доктора Абеля, такой подход в корне неверен — при неконтролируемой болезни осложнения развиваются очень быстро, а такие врачи, как месье Готье, вместо того, чтобы улучшить качество нашей жизни, только укорачивают ее!

ДОКТОР АБЕЛЬ И НОВОМИКС — ПОСЛАНЦЫ ПРОВИДЕНИЯ.
Не знаю, как сложилась бы моя судьба, не появись в моей жизни Густав Абель. Наверное, само Провидение послало мне его, не зря наша встреча произошла в храме. Мы, французы, очень сентиментальны и придаем всему этому большое значение.
Несмотря на то, что я полностью осознал необходимость инсулинотерапии, я все же не мог представить себе, что отныне мне придется колоть пять инъекций: три инсулина короткого действия перед едой и две — “продленного инсулина”. Пять — это ни две и ни три инъекции, ох, не для моего возраста все эти уколы. Сам я их колоть не смогу, Женевьева наотрез отказалась, слишком уж она нежная и впечатлительная натура, а приглашать домой медсестру пять раз в день — тоже не дело.
Оказывается, еще несколько лет назад для таких противников инсулинотерапии и упрямцев, как я, учеными была создана аналоговая смесь НовоМикс 30 — специально для того, чтобы уменьшить количество уколов. Не надо теперь вводить отдельно “короткий” и “длинный” инсулины — они оба находятся в одном флаконе. Как мне объяснили, НовоМикс на 30% состоит из инсулинового аналога Аспарт и на 70% из протаминированного аналога инсулина. Я был так далек от всех «инсулиновых тонкостей», что мне сложно было понять, чем “короткий” отличается от протаминированного. И вообще, что это такое — протаминированный инсулин? Доктор Абель объяснил все на примере животных — зайца и черепахи. Заяц страхует от повышения «сахаров» после еды, а черепаха защищает организм и днем, и ночью. А еще у меня просто крылья выросли, когда я узнал, что не надо связываться со шприцами. К инсулину НовоМикс придумали такое устройство, называется «шприц-ручка», даже я (уж никогда не думал!) начал делать себе уколы без проблем. Женевьева была восхищена моим мужеством. Но и это еще не все сюрпризы! Я мог совмещать Метформин, который, оказывается, еще и улучшает чувствительность к инсулину, всего лишь с одной инъекцией в день! Спасибо Провидению за доктора Абеля и эту чудную смесь НовоМикс.

НОВОЕ ОТКРЫТИЕ!
Должен сказать, что к иснулину НовоМикс я привык быстро, да и как к нему было не привыкнуть, если прежний режим дня практически не изменился — к таблеткам добавилась всего лишь одна инсулиновая инъекция перед ужином. Да, режим дня не изменился, но не самочувствие! Прошла усталость, слабость, я снова стал чувствовать себя, как до болезни.
И знаете…, я все же решил посадить в клумбе фиалки, их люблю больше, чем ирисы. Еще скажу вам по секрету, НовоМикс прекрасно подходит для ужина с камамбером. Вот этого ученые пока не знают!