ДИААНАЛОГ

РОК И НОВОРАПИД

— Я уже рассказал вашим ребятам все, что знал, — насупился гитарист и почесал татуированное плечо. — А теперь повторите все то же самое, но уже для меня, — строгим голосом проговорил следователь Макаров, разглядывая сложный синий узор на плече Алексея Капустина, гитариста популярной рок-группы «Макс и Шнурер».

— Макс пел нашу хитовую, зал подпевал, девчонки визжали, — в этом месте Капустин гоготнул и с плохо скрываемым презрением взглянул на поморщившегося Макарова. Где уж этому стареющему менту понять, чем рок-музыка так заводит молодежь, он, наверно, и названия-то их группы никогда не слышал.
— Ну-ну, ближе к делу, — Макаров прервал ход мыслей этого странного, на его взгляд, молодого человека с тонким белобрысым хвостиком на затылке, веснушчатым носом и в обтягивающей тщедушное тело майке. Если девушки могут визжать и с ума сходить по таким вот задохликам, то тогда он — старший следователь Макаров — ни черта в этой жизни не понимает.
— Будет сделано, товарищ следователь, — Капустин откинулся на плюшевую спинку стула, стоящего напротив стола Макарова. — С Макса, значит, пот градом валил, это мы музыканты почти все время стоим, а солисты бегают, прыгают, короче, на месте не стоят. Барабанщик Боря подал ему бутылку с соком…
— Каким соком? — перебил Макаров.
— Виноградным темным. Он у нас всегда наготове, Макс часто пьет во время концертов, ведь он диабетик. Но только Вы, это, товарищ следователь, об этом никому, особенно прессе. Имидж, сами понимаете…
— Говорите, на каждом концерте пьет сок, — задумчиво проговорил Макаров, вспоминая дело, которое ему пришлось вести в прошлом году. На крупном ювелирном заводе был взломан сейф, а директором завода как раз оказался диабетик. Теперь Макаров, как он сам выражался, знал все или почти все о диабете. — Продолжайте.
— Макс отпил примерно четверть бутылки, отбежал в другой конец сцены и рухнул. Шнуров — наш второй солист — велел ребятам из охраны тащить его в гримерку. Мы объявили короткий перерыв и последовали за Максом. Шнуров сказал, что, скорее всего, Макс, до «гипы» убегался, — Капустин покосился на следователя, вряд ли тот соображает, что такое «гипо», еще примет за какое-нибудь жаргонное словечко, а ему — гитаристу самой популярной в стране рок-группы — недосуг объяснять этому самодовольному менту значение медицинских терминов. Но к его удивлению, Макаров только понимающе кивнул головой, давая понять, что ждет продолжения. — Макс заболел диабетом уже в группе, а мы были тогда, как говорится, на гребне популярности. Мы скрыли от фанов болезнь Макса, тем более, врачи сказали, что он может продолжать в том же духе, ну, рок, концерты, гастроли.
— А кто закупал для Максима бутылки с соком? — неожиданно спросил Макаров.
— Борька.
— Так-так, продолжайте.
— Мы попытались привести его в чувство, разжали зубы и стали вливать ему в рот сок…
— Подождите, какой сок? — снова перебил следователь.
— Какой-какой, виноградный.
— Это была новая бутылка?
— Не, початая. Та, из которой он на сцене пил.
— Так вы его, что же, в такой суматохе на сцене не забыли?
— Борька бутылку с собой прихватил. Ну а потом он же сказал, что Макс скоро оклемается, а зрителей долго одних оставлять нельзя. Шнуров вызвался заменить Макса. Мы снова вышли на сцену и продолжили концерт, сказав, что Макс немного перебрал еще до концерта, а сейчас у него закружилась голова.
— Как Вы думаете, гражданин Капустин, у кого-нибудь был зуб на Макса? — спросил Макаров, не отрываясь, глядя на гитариста так, чтобы ни одно даже едва заметное изменение в его выражении лица не скрылось от его глаз.
— Вот милиция! — Капустин с такой силой оперся ладонью о край макаровского стола, что послышался лязг металлических колец, обильно нанизанных на пальцы музыканта. — Вечно вы кого-то обвиняете. Да, мы за Макса любому горло… да что там говорить…
Капустин помолчал, сглотнул, посмотрел на грязно-молочного цвета потолок с темными подтеками, на желтую, с первого взгляда понятно, что казенную люстру. Да, если куда и пришел евроремонт, то только не в это госучреждение — Московский уголовный розыск. Капустин опустил глаза на покрытую желтой известкой стену, повел ими в сторону и наткнулся на глаза старшего следователя, который с нескрываемой иронией изучал его.
— Мы все в одной лодке, — усмехнулся гитарист. — Зачем одному из нас перерезать артерию собственной группе. Макс для нас незаменим, без него группа давно бы распалась. Да и дружбу не стоит со счетов сбрасывать.
— Дружбу, говорите, — в свою очередь усмехнулся Макаров. — А как же это так случилось, что вы другу своему «Скорую» вызвали только через полчаса после того, как он потерял сознание?
— Так мы ж думали, обычная «гипа», — горячо начал оправдываться Капустин. — Мы-то не знали, что дело комой закончится.
— Понимаю, имидж и толпа визжащих девчонок — дороже дружбы, — с укором сказал следователь.
— Вы это… — гитарист нервно сжал окольцованные, покрытые татуировками руки в кулаки. — Никто из наших ребят не виноват, что у Макса диабет. Мы сделали все, что, как говорится, доктор прописал. Сладкий сок ему в рот влили? — влили…
— Влили, согласен, — жестко вставил Макаров. — Но то был не сок, а подкрашенная вода из-под крана.
Капустин вцепился пальцами в сиденье стула, чтобы не упасть.
— Не верю, не верю, — бормотал он, — тут ошибка. Кто бы мог вылить сок и влить воду, еще и подкрашенную, кому это надо…
— Судя по всему, кому-то надо, в этом мы сейчас и пытаемся разобраться, и надеюсь, гражданин Капустин, на Ваше искреннее и горячее участие, ведь, как Вы сами сказали, все вы в одной лодке. А заменить сок на воду мог только кто-нибудь из своих.
— Спрашивайте, — выдохнул посерьезневший Капустин. Он сильно побледнел, и веснушки еще сильнее обозначились на его носу.
— Кто вливал в рот Максу сок?
— Вливал Борька, а я разжимал ему ложкой зубы, — Капустин еще больше побледнел. — Но я не знал, поверьте, если бы…
— Так-так, значит, Борис и соки закупал, и на сцене ему бутылку подавал, и взял ее с собой в гримерную… Он же и в рот ему эту воду из бутылки вливал. И, наконец, он же предположил, что у Макса «гипо», и никто не стал вызывать «Скорую».
— Борька… Но я не верю, не верю, — Капустин ритмично, словно медитировал, раскачивался на стуле.
— Довольно, — строго сказал Макаров, со стульями у них и так дефицит, а этот трагикомик, чего доброго, сломает казенную мебель. — Пока Вы свободны, гражданин Капустин. Но из коридора попрошу не отлучаться.
Капустин встал и на нетвердых ногах, как лунатик, поплелся к двери; когда он за ней скрылся, Макаров по внутренней связи попросил дежурного провести к нему сидевшего со всеми в коридоре барабанщика рок-группы «Макс и Шнурер» Бориса Глебова. Через минуты три в кабинет следователя Макарова вошел высокий кудрявый брюнет.
— Садитесь, — Макаров указал на стул напротив себя. По побелевшим костяшкам пальцев сжатой в кулак руки и пересохшим губам Глебова следователь понял, что тот волнуется. Значит, знает, что дело не чисто, подумал он. — Подозрительно.
— Итак, гражданин Глебов, — начал Макаров, — насколько мне известно, именно Вы отвечали за покупку сока для Максима Жукова, который в настоящее время находится в коме. Именно Вы подали ему бутылку с соком во время выступления, Вы же принесли ее в гримерную и влили Жукову в рот.
— Капуста уже успел шепнуть в коридоре, что в бутылке была вода, — с отчаянием в голосе проговорил Глебов, — но я, честное слово, я не знал…
Так вот чем может объясняться волнение Глебова, — подумал Макаров. — Он уже знает про воду. Как же я не сказал, чтобы отвели Капустина в другой коридор. Надо срочно его изолировать от группы, пока он не натрепал…
В этот момент дверь макаровского кабинета распахнулась, в нее пулей влетел молодой коротко стриженый человек с непонятными, во всяком случае, следователю Макарову, сережками в носу. Он схватил Глебова за грудки и начал трясти.
— Гад, так это ты Макса… Ненавижу!
Что-то ребята дежурные подводят, подумал Макаров, совсем разболтались, неужели на старости лет самому придется разнимать драчунов. Не успел Макаров встать со стула, как в комнату ворвались двое дежурных и оторвали стриженого от Глебова.
— Что тут происходит? — грозно спросил Макаров.
— Извините, товарищ старший следователь, не углядели, — начали извиняться дежурные.
— Об этом поговорим позже, — отрезал Макаров. — Кто этот молодой человек?
— Шнуров я, — размазывая слезы по лицу, начал всхлипывать второй солист группы. — Капуста сказал, что в бутылке не сок был, а вода. Борька, гад, ненавижу!
Он снова сделал рывок в сторону понурившегося Глебова, но дежурные успели его схватить.
— Уведите, — скомандовал Макаров.
После того, как дежурные увели Шнурова, он обратился к Глебову с просьбой продолжать так, словно ничего и не произошло.
— Да, это правда, я покупал сок для Макса, и все остальное делал тоже я, — тихо начал он. — Макс сам меня об этом попросил, он мне доверял, что ли. Вы, наверное, уже знаете, что у Макса диабет типа 1. Когда Макс заболел, я с ним прошел школу диабета, потому что врач сказал, если Макс хочет остаться в группе, кто-нибудь из нас должен знать, как ему помочь. Макс всегда пил сок на концертах. А за полчаса до конца выступления он делал себе инсулиновую инъекцию, чтобы потом сразу поесть и не ждать, он ведь, понимаете, во время выступлений тратил очень много калорий.
— Погодите-погодите, так это он каким инсулином-то пользовался? Не НовоРапидом?
— Каким, точно не знаю, — ответил Глебов. — Но не НовоРапидом однозначно. От инъекции до еды он ждал полчаса.
Макаров задумчиво потер щеку.
— А теперь такой вопрос, гражданин Глебов. Почему Вы сразу не вызвали «Скорую»?
— До сих пор не могу себе простить. Я думал, у него обычная «гипа». Когда я влил ему в рот сок, то есть я думал, что сок, он пошевелился, я и подумал, что Макс начал приходить в себя. В зале ждали зрители, мы проявили слабость и вернулись на сцену. Концерт закончился минут через двадцать пять. Когда мы вернулись в гримерку, увидели, что Макс так и не пришел в себя, а стал каким-то иссиня-бледным, тогда мы и вызвали «Скорую»… Товарищ следователь, не менял я сок на воду. Зачем мне это надо? Группа без Макса распалась, нам всем придется искать себе другую работу. Один Шнуров получил от продюсера Ильенко предложение…
— Вы свободны, гражданин Глебов, — сказал Макаров. Когда Глебов покинул его кабинет, он набрал номер по внутренней связи и устало сказал в трубку: «Арестовать Владимира Шнурова».
— Но как Вы догадались, товарищ следователь, — не унимался Капустин, ерзая на стуле в кабинете Макарова. Рядом с ним сидели Максим Жуков, Глебов и четверо других членов группы.
— Все ясно, как Божий день, — вздохнул Макаров. После суда над Шнуровым, наконец, признавшим свою вину, прошел уже месяц. — Я не верил в то, что убить Максима пытался Глебов.
— Почему? — тихо спросил Борис.
— Мотива у тебя не было, — усмехнулся Макаров, — а в нашем деле мотив — самое важное. Шнуров завидовал Максиму потому, что всегда был у него на подпевках. Ему хотелось показать зрителю свой талант, хотелось, чтобы присутствующие на концерте продюсеры его заметили, но для этого ему нужно было надолго вывести Максима из игры. Точнее, ликвидировать со сцены. Зная, что диабет — слабое место Максима, он изучил его привычки, инсулин, которым он пользовался. Он даже потрудился узнать о существовании такого первоклассного инсулина, как НовоРапид. К сожалению, Максим о нем не знал. Если бы он им пользовался, это спасло бы его от многих бед. А неудавшемуся убийце это сыграло на руку. В больнице в кармане Максима был обнаружен шприц; когда его содержимое было изучено, оказалось, что это — не кто иной, как мой старый знакомец НовоРапид. Этот инсулин начинает действовать уже через пять минут, с ним не нужно ждать полчаса до еды. Но Глебов рассказал мне, что Макс НовоРапидом не пользовался. Это меня насторожило. Мы уже успели снять отпечатки пальцев со шприца. Они принадлежали Шнурову и мы об этом знали еще до допроса членов группы. Шнуров не потрудился их стереть, ему и в голову не пришло, что шприц так пристально будут изучать, ведь Макс — диабетик, наличие у него в кармане шприца с инсулином — вполне естественно. Когда Глебов, сказал, что Шнурова заметил продюсер Ильенко (а он присутствовал на том злополучном концерте, мы знаем это наверняка, ведь изучили и списки зрителей), мне оставалось только все сложить. Шнуров был заинтересован в устранении Макса, он смог бы выйти из тени и играть роль первого плана, а на худой конец, занять место Макса в группе. Он приобрел в аптеке НовоРапид и подменил шприцы. За полчаса до конца выступления Макс как всегда сделал инъекцию, а НовоРапид подействовал уже через пять минут. Макс попросил сок, а тот оказался водой, вот и вся картина преступления, — развел руками старший следователь.
— Что же он тогда на допросе так на меня набросился? — спросил Глебов.
— Как же! Хотел показать мне, как любил Макса и отвести от себя подозрения. Спектакль — и не более.
— А откуда Вы так хорошо в диабете разбираетесь? — спросил Макс Жуков.
— Военная тайна, — добродушно улыбнулся Макаров. — А Вам настоятельно советую перейти на НовоРапид. И чем скорее, тем лучше.